Моисей Оптинский, преподобный

1. "Преподобные Старцы Оптинские. Жития и наставления". Свято-Введенская Оптина Пустынь, 2001. 2. "Душеполезные поучения преподобных Оптинских старцев". Свято-Введенская Оптина Пустынь, 2001.

ППреподобный отец наш схиархимандрит Моисей родился в Борисоглебске 15 января 1782 года от благочестивых родителей Иоанна и Анны.

 

Будущий настоятель и старец, нареченный во святом крещении Тимофеем, был их первенцем. Два его брата, Иона и Александр, также были монашествующими, причем Александр, в монашестве Антоний, всю свою жизнь был учеником и помощником отца Моисея.

С малых лет Тимофей горел желанием отрешиться от суеты преходящего мира. По какому-то особому случаю Тимофей и Иона познакомились со старицей Досифеей, которая, видя их стремление к духовной жизни, направила их на стезю монашеского жития.

В 1805 году братья пришли в Саровскую пустынь, где были приняты настоятелем, иеромонахом Исаиею. Сначала новоначальные послушники потрудились в хлебне, потом проходили и другие послушания. Когда старец Исаия тяжело заболел, Тимофей по его поручению писал ответы на письма многих особ, состоявших в переписке со старцем.

Иона навсегда остался в Саровской пустыни, а Тимофей, как он сам писал потом Саровскому старцу Илариону, „удалился из Сарова по неведомым мне судьбам" и направился в Брянский Свенский Успенский монастырь. Там собрались замечательные подвижники... Как пчела собирал юный подвижник благочестия Тимофей нектар мудрости духовной от сих старцев. Был определен он и в число послушников. Но по старческому совету симоновского иеросхимонаха Алексия (Адриана) послушник Тимофей отправился в леса Рославльские.

Пострижен был Тимофей в малую схиму старейшим пустынножителем иеросхимонахом Афанасием и наречен Моисеем. Восприемным его отцом от Евангелия был пустынный старец отец Досифей.

Более десяти лет провел отец Моисей в лесной пустыни. Каждодневно правили они церковную службу; в праздники приобщались Пречистых и Животворящих Тайн. В свободное от молитвенных правил время занимались рукоделием, огородничеством и переписывали творения святых отцов. Претерпевали многие скорби и лишения. В годы нашествия французов отец Моисей уезжал в Белобережскую пустынь. Когда же миновала опасность нашествия, он снова вернулся в Рославльскую пустынь и прожил там еще восемь лет. Утешения и радости исполнен был преподобный Моисей, когда привел к нему Господь на пустынножительство его любимого брата Александра. Оба брата были вместе на богомолье в Киеве и в Оптиной Пустыни, посетили пустыни Глинскую, Площанскую, Белобережскую.

Келейно старцем Афанасием Александр был пострижен в монашество с наречением имени Антоний и поручен был брату по плоти, а отныне отцу по духу и восприемнику от Евангелия монаху Моисею, послушание которому отец Антоний сохранил во все дни жизни.

Сам отец Моисей был образцом всецелого послушания своему старцу, иеросхимонаху Афанасию, имевшему дар умной молитвы и передавшему своему присному ученику в наследие добродетели великой сосредоточенности, кротости, молитвы Иисусовой и внимания себе. Все эти дарования, присущие преподобному Моисею, особенно проявились во время многотрудной и многопопечительной его настоятельской деятельности, еще в пустынных лесах дивная сила его любви к братиям побудила истинного раба Христова „их погрешности, видимые... и исповедуемые ими, принимать на себя и каяться как за собственные свои, дабы не судить их строго и гневом отнюдь не воспламеняться"...

Боголюбивый и монахолюбивый архипастырь Калужский епископ Филарет (впоследствии митрополит Киевский, в схиме – Феодосий) возымел благочестивую мысль основать при любимой им Оптиной Пустыни Скит для безмолвного пустынного жития по примеру древних святых отцов. Отечески увещевал он отца Моисея переместиться с братиею на берега Жиздры для устроения Скита в любом месте леса, принадлежащего Оптиной Пустыни.

В июне 1821 года четверо иноков, включая отца Моисея и брата его отца Антония, переселились в Оптину Пустынь. Получив благословение архипастыря, избрали место для Скита и приступили к делу...

Боголюбивый архипастырь, бдительным оком надзирая за успешным устроением Скита, ободрял труждающихся словом и делом. 22 декабря 1822 года он рукоположил отца Моисея во иеродиакона, а 25 декабря того же года в сан иеромонаха. Архипастырским повелением преподобный Моисей был определен общим духовником братии Оптиной Пустыни.

От силы в силу восходил преподобный Моисей на поприще многотрудного служения ближним и на пути иноческого совершенствования; на все более высокие и ответственные ступени начальнического послушания возводил Господь избранника Своего. В 1825 году владыка Филарет благословил избрание старшей братией иеромонаха Моисея в настоятели Оптиной Пустыни. Это назначение надолго укрепило духовный союз братств – скитского и монастырского: имея в игумене Моисее общего начальника, они представляли одну духовную семью, соблюдающую, по слову Писания, единение духа в союзе мира (Евр. 4, 3).

В 1826 году, сорока трех лет от роду, преподобный Моисей, тогда еще иеромонах, был назначен управляющим Оптиной Пустынью и тридцать семь лет стоял неуклонно на Божественной страже вверенной ему паствы. Оправдались на нем слова летописца: „Монастырь согради и братию собра..." Подвижническая жизнь в Пустыни под руководством опытного старца Льва, в совершенном послушании ему, изучение и исполнение на деле писаний святых отцов, равно как и скорби, постигавшие отца Моисея от юности и всегда переносимые им с молитвою и покорностью Воле Божией, настолько подготовили, просветили и укрепили его внутреннего человека, что он, вступив в должность настоятеля в зрелом возрасте по годам телесным, был близок и к зрелости духовной – как по ясному, духовно просветленному взгляду на вещи и чувствам, обученным долгим учением в различении добра же и зла, так и по твердости воли, укорененной в добром направлении...

Отец Моисей благоукрасил древние храмы обители, устроил новые храмы и здания, распространил монастырь, опоясав его новыми стенами с башнями, увеличил угодья. Благочиние и внутренние порядки Оптиной Пустыни, весь ее духовный строй – все это установилось в период настоятельства преподобного Моисея.

Главная же и неоценимая заслуга его состоит в том, что он, при содействии посланных Богом старцев, ввел в обители древний порядок иноческой жизни, учредил старчество. Господь послал в обитель старцев Леонида и Макария, бывших истинными светильниками веры, евангельского благочестия и сокровенной иноческой жизни во Христе. В 1829 году поселился в Оптиной Пустыни отец Леонид, а в 1834 году, с согласия отца Моисея, прибыл сюда же для совместного жительства с отцом Леонидом и отец Макарий...

Старчество, насажденное в Оптиной Пустыни духовно-мудрым настоятелем и его благими помощниками, возделанное их сердечными воздыханиями, скорбями и молитвами, возросло и укрепилось. Сам же богоносный Моисей как бы отступил в тень великих старцев, соделавшись подобным древнему Моисею, который, скрывая сияние лица своего, „полагал покрывало на лице свое". Многие и не подозревали, что тот, которого они считали только хорошим хозяином и мудрым настоятелем, был вместе с тем и мужем поистине духовным.

Однажды особенный случай заставил отца Архимандрита сделать некоторым лицам в обители наставление в присутствии преподобного Макария. Из уст старца-настоятеля так и полились речи, исполненные мудрости и силы духовной. Все с изумлением слушали его, поражаясь тому, как он говорит, а еще более тому, как он всегда молчит, имея такие дарования. Особенно смирение преподобного Моисея и величие его духа было видно в том, что он сам обладал и даром слова, и знанием сердца человеческого, и ведением Священного Писания и отеческих книг, и духовною мудростию и потому вполне мог быть духовным наставником других, но и по духовной своей мудрости он самим настоятельством своим пользовался не для того, чтобы выставить себя, а более для того, чтобы скрываться внутри себя..., утаивая от всех и свои дарования, и свои молитвенные труды о духовном преуспеянии братии под руководством старцев.

В основание взаимоотношений между братиями, а также между братией обители и им, ее настоятелем, преподобный Моисей, как краеугольный камень, полагал все превосходящий мир Христов. И если видел он в брате какое-либо неудовольствие или негодование, то, не считаясь со своим положением и саном, делал первый шаг любви и примирения...

Соглашаясь по видимости с возмущенным на своего брата жалобщиком, отец Моисей в конце концов говаривал: „Да, уж нужно кончить дело по-монашески. Пойди как-нибудь там объяснись с ним, то есть примирись". По взаимным жалобам Старец не делал взысканий; при смущении приходивших к нему на суд как бы откладывал дело; вообще всячески внушал: Друг друга тяготы носите, да тако исполните закон Христов (Гал. 6, 2).

„Монашество требует смирения и терпения,– наставлял отец Архимандрит,– а когда кто скажет: прости Бога ради, то все кончено, так и знай". Так же точно поступал и сам он: если кто раз испросил прощения и получил его, то отец Архимандрит об этом деле более не вспоминал. С сознающими, что они виноваты, и просившими прощения преподобный Моисей обращался весьма милостиво и снисходительно, а не сознававших своей вины и не просивших прощения долготерпением старался довести до раскаяния.

Миролюбие Старца и его искусство, а лучше сказать, дар воздействовать на душу человеческую, препобеждали даже озлобление его врагов. Старейший схимонах Вассиан, немало скорбей доставивший авве своим участием в доносах и жалобах, иногда сам шел с ним объясняться. Тот принимал его всегда с обычною своею любовию, молча выслушивал его, давал ему наговориться вдоволь и потом, уходя в свою келлию, возвращался оттуда со связкою баранок или чем-нибудь подобным и, благодаря своего обличителя, отдавал ему гостинец, приговаривая: „Ну, отец Вассиан, спаси тебя Господи, что потрудился посетить меня грешного, вот тебе за это и гостинец". Бывало, братия увидят, что схимник возвращается в Скит со связкою баранок, и, улыбаясь, догадывались, что он ходил учить или обличать отца Архимандрита...

По слову апостольскому: любы всему веру емлет (1 Кор. 13, 7) и преподобный Моисей верил совести каждого, верил не на словах только, а на деле, и по вере его сбывалось. Каждый из братства в душе чувствовал, что доверие старца-настоятеля внутренне его связывало и не дозволяло ему уклониться от добросовестного, по силам, исполнения послушания. Однако при мудрой снисходительности правление отца Моисея вовсе не было слабым. Он редко взыскивал, долго молчал, но тем не менее в случае надобности умел вразумить, кого требовалось, и напомнить ему о послушании и настоятельской власти...

Милостыню Старец творил и тайно, и явно; милость он оказывал и в вещественной нужде, и в душевной, всецело исполняя евангельский закон. Одной пожилой женщине, предлагавшей купить у нее подушку за полтора рубля, отец Архимандрит отвечал: „Нет, это дорого, возьми рубль", – и дал пятирублевую ассигнацию. Когда бедная женщина, рассмотрев полученное, пыталась указать Батюшке на ошибку, он прибавил: „Да ступай, ступай, я сказал, что больше не стоит". Бывало, покупал вещи, вовсе не нужные, устаревшие, если надо было помочь обедневшим людям. Подобных случаев было множество.

Часто, нуждаясь сам до крайности в деньгах, отец Архимандрит предпринимал большие работы в монастыре и новые постройки, имея при этом одною из целей – питание бедных людей из окрестностей. Отец Антоний смутился тем, что в голодные годы Преподобный стал строить новую ограду и каменные гостиницы. „Смотрю я, бывало, на отца игумена Моисея в то время, да и думаю: „Господи, вера-то какая у этого человека! В Евангелии сказано, что верою можно горы переставлять, а тут созидает человек верою горы там, где их не было".

Один инок обители рассказывал: „Идет он раз с братом своим по дороге к реке, а я за ними. Отец Антоний и говорит: „Батюшка, я думаю, не оставить ли уж вам эти постройки до другого времени?" Отец Моисей опустил глаза в землю и говорит отцу Антонию: „Да, надобно оставить". Подождав, пока они останутся одни, настоятель сказал брату: „Эх, брат, на что же мы образ-то ангельский носим? Для чего же Христос, Спаситель наш, вольную смерть за нас принял и душу Свою за нас положил? Зачем же Он слова любви-то проповедовал нам? Для того, чтобы мы великое Его слово о любви к ближним повторяли только устами и оставляли его втуне, забывали о страданиях Спасителя за нас, любви ради Им понесенных? Что же народу-то, с голоду, что ли, умирать? Ведь он во имя Христово просит избавить его от голодной смерти, а Христос любы есть (1 Ин. 4, 8). Нет, будем делать для самого же народа, дондеже Господь не закрыл еще для нас щедрую руку Свою. Он не для того посылает нам Свои дары, чтобы мы их прятали под спуд, а чтобы возвращали в такую тяжелую годину тому же народу, от которого мы их получаем. Мы для него же должны тратить его трудовые, потовые лепты". Сам говорит, а слезы у него так и сыплются. Очень уж близко было его сердцу и больно горе народа. Верный был он раб Христов, свято хранил Его заповеди. И уж такой-то святой он был в эту минуту!"...

„Много было скорбей у Старца, – говорил отец Антоний, – много и радостей. Какой-то благодетель прислал обоз обители в дар, а у нас в то время уж так туго пришлось, что ни хлеба не было, ни денег. Велика была милость Господня через верного раба Его и к нам грешным". Получив сию чудесную помощь явно свыше, старец Моисей перекрестился, а у самого в три ручья слезы!.. „Верую, – сказал он, – Господи, что не ради меня недостойного, а ради их, убогих и сирых, призрел Ты милостию Своею на нас"...

Сохранились свидетельства всепокрывающей любви великого настоятеля Оптиной по отношению к немоществующей братии и к собратиям-священнослужителям, впадавшим порою в весьма тяжкие прегрешения. Один оптинский иеромонах записал: „Был у нас иеромонах о. М., из ученых, учителем был в духовном училище. Хороший, умный, духовного разума был человек, но попустил врагу одолеть себя одной известной несчастной слабостию. А слабость эта была неразлучна и с другими падениями. Такое-то вот бедствие постигло и о. М. Придя в себя, он пошел к духовнику, а тот ему: „Вон из монастыря!" Отец М. впал в отчаяние и еще больше предался своей слабости.

Приходит он к отцу Моисею, растворил дверь и говорит:

– Настоятель! Входят ли к тебе грешники? Тот, увидев, в каком потерянном виде явился о. М., говорит:

– Да, входят, если грешник верует и раскаивается. А ты веруешь ли, раскаиваешься ли?

– Верую и раскаиваюсь! – ответил о. М.

– А если веруешь, становись со мною и молись! Сам прослезился, стал перед иконами на колени, поставил о. М. возле себя, и начали они молиться. И такую сильную молитву он произнес, что о. М. так и упал, залившись слезами.

– Ну, теперь иди с миром, – говорит настоятель.

– А как же служить? – спрашивает о. М.

– Иди, говорю, с миром и служить – служи.

– А как же? Грех-то?

– Принимаю твой грех на себя. Иди и служи!

И вот отец Моисей поднял на рамена своей совести тяжкий грех падшего брата, чтобы спасти его душу. С той поры о. М. совершенно исправился...

Приобретя великую веру, безгневие, кротость и другие добродетели, которые по учению святых отцов способствуют молитве и воскриляют ее, отец Архимандрит был великим делателем сей царицы добродетелей, пребывая всегда в молитвенном соединении с Господом, ради Которого и нес он как описанные нами, так и оставшиеся сокрытыми от нас многие труды благочестия. Стоя в храме и внимательно слушая Божественную службу, он нередко так углублялся в молитву, что не замечал, когда кто из братии подходил к нему и кланялся, испрашивая его благословения или прощения...

О глубине смирения старца Моисея можно судить и по следующему факту. По свидетельству схиархимандрита Агапита, старец Моисей по кончине в 1860 году своего духовного отца старца Макария избрал себе духовником жившего в монастыре уже на покое своего младшего брата игумена Антония, духовным отцом которого он сам был во все время их совместного пребывания. При этом необычном избрании игумен Антоний несколько поусомнился. Но Преподобный очень просто разрешил это сомнение брата, сказав: „Ведь Апостол велит: исповедайте убо друг другу согрешения" (Иак. 5, 16).

Сам же приснопамятный и достоблаженный старец Схиигумен Антоний писал настоятелю Боровского монастыря архимандриту Геннадию: „Блаженныя памяти настоятелю нашему отцу архимандриту Моисею угодно было последние три года жизни своей избрать меня, недостойного, в свои духовники; я отговаривался от сего трудного для меня избрания, дабы не уподобиться мне Хаму при выслушивании отчих недостатков; но он убедил меня оставить свои предрассудки, и я должен был повиноваться. И вот он во все трехгодичное время ни одной Божественной литургии не совершал без исповеди, приходя ко мне в келлию или призывая к себе... и с каким сокрушением сердца исповедовал он согрешения свои, с каким глубоким смирением преклонял свою выю под недостойную мою руку, прося прощения и разрешения, – так что я, взирая на сие, всегда умилялся и стыдился пред людьми именовать себя духовным отцом такого великого Старца!"...

В конце своего земного странствия Старец повторял: "Сам-то я хуже всех: другие, может быть, только думают что они хуже всех, а я на самом деле дознал, что я хуже всех''. Сбылись на нем слова преподобного аввы Дорофея: „Как деревья, когда на них бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви низу и нагибают их, – так и душа, когда смиряется, тогда приносит плоды, и чем более приносит плода, тем более смиряется: ибо и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными"...

Но не дремлет враг рода человеческого. Малодушные и ропотливые братия представили донос Преосвященному архипастырю Калужскому Григорию, порицавший образ действий отца Моисея и его управление обителью. В это время Старец уже был болен своей предсмертной болезнью. Тяжесть и неожиданность ложного доноса ослабили его силы еще более. Однако он не скорбел, но благодарил Господа, давшего ему широту сердца. Он охотно прощал ненавидящих и обидящих его и тем обезоруживал их и пленял их сердца. И в эти минуты в очах его светилось такое младенческое незлобие, что, казалось, самое холодное, черствое сердце пленилось бы им и пожелало бы усвоить себе сие дивное качество.

Болезнь его усиливалась. С конца мая до своей кончины Старец ежедневно причащался Божественных Животворящих Христовых Тайн. При соборовании, "превозмогая недуг, вставал при чтении Святого Евангелия, после же земно поклонялся служащим, прося прощения.

Преемника себе явно не указал, однако призвал иеромонаха Исаакия, будущего архимандрита, и много говорил ему о любви к Богу и ближнему, предвидя в нем своего преемника и желая приуготовить его к благодушному принятию и несению креста начальствования.

Вечером 6 июня 1862 года преподобный и богоносный отец наш Моисей был пострижен в великую схиму. Имя Моисея было ему оставлено. При пострижении ответы его были внятны, чувство сильно, память светла, вид лица – святолепен, а выражение его слов и действий таково, что один из присутствовавших старцев невольно назвал его новым Сисоем, ибо в „Достопамятных сказаниях о подвижничестве святых и блаженных отцов" сказано, что пред смертью аввы Сисоя лицо его просияло, как солнце.

Сам же старец Моисей говорил, что такого утешения и такой духовной радости, какая наполняла его душу с принятием великого ангельского образа, он в жизни своей не помнит. Вид Старца, лежавшего в схиме на одре болезни и среди тяжких страданий сиявшего от внутреннего духовного утешения, был так назидателен и величествен, что все входившие в келлию для получения благословения никак не могли оставить ее и останавливались, чтобы еще посмотреть на великого Старца...

Перед смертью ясно открылся тщательно сокрываемый Старцем дар прозорливости. Больной Батюшка, издавая болезненные стоны, подозвал к себе келейника и сказал: „Спроси, что это за женщина? Что ей нужно? Зачем она меня беспокоит?" Келейник, не видя никакой женщины, подумал, что это бред. Но потом оказалось, что на крыльце, за дверями, действительно долго стояла женщина, которая, получивши образок для себя, не хотела удалиться, но настоятельно просила, чтобы ей дали другой образок для сына. Узнав об этом, келейник взял образок, поднес его отцу Архимандриту для благословения – сам умирающий уже не мог раздавать иконы – и вынес его дожидавшейся крестьянке. После этого отец Моисей вымолвил: „Вот теперь я спокоен".

Другому посетителю, к немалому его удивлению, Старец сказал, что в воскресенье надеется быть в церкви, и когда тот возразил, что ему по слабости сил никак нельзя служить, ибо от великого изнеможения болящий не мог держать и головы своей при причащении, преподобный Моисей прибавил к сказанному: „Служить нельзя, а быть можно". Слова сии сбылись дивно: почив о Господе 16 июня 1862 года, в день субботний, он в воскресенье был перенесен в церковь...

Явлена была Господом святость угодника Своего и дерзновение его молитвенное пред Престолом Пренебесным посмертными явлениями Старца, показывающими, что и по преставлении своем печется он неусыпно об обители своей. Схиигумен старец Антоний в письме своем сообщал: „С великим прискорбием души моей скажу о тяжком искушении, каковаго при мне за 42 года не было и, дай Бог, чтобы не случилось никогда, а именно: 1 марта утром девица Надежда, черпая горячую воду из котла для мытья черного белья, поскользнулась, упала в котел и сильно обварилась в кипятке. Но, благодарение Господу Богу, два дня была жива и в памяти, и напутствована всеми Таинствами, а в воскресенье 3 числа тихо скончалась. В тот день, когда это случилось, отец М., придя от утрени в свою келлию, прилег и, вздремнувши, видит в тонком сне отца Архимандрита (Моисея), приказывающего ему, чтобы он немедленно бежал на скотный двор, где нужно быть поскорее. Отец М., сразу проснувшись, побежал на скотный двор, и там его встретили печальной вестью. А из сего Вы можете заключить, что батюшка Моисей и по кончине свой заботливо печется обо всем. ...Еще скажу, что пред погребением девицы Надежды одна скотница в тонком сне видит отца Архимандрита в мантии с посохом идущего в церковь, куда вынесена была новопреставленная; принявши благословение, она спрашивает: „Куда вы, Батюшка, так спешите?" Отвечает: „Иду Надежду проводить". Итак, видите, какие бывают отрадные сны о моем святом отце".

Самому же старцу Антонию было также видение, подтверждающее святость отца Моисея. В начале своей предсмертной болезни отец Антоний видел во сне старца Моисея, который, напомнив ему о своей лютой предсмертной болезни, увещевал и его с мужеством претерпеть до конца, дабы получить от Господа велию милость...

Оцените: