Анатолий Оптинский (Потапов), преподобный
1. "Преподобные Старцы Оптинские. Жития и наставления". Свято-Введенская Оптина Пустынь, 2001. 2. "Душеполезные поучения преподобных Оптинских старцев". Свято-Введенская Оптина Пустынь, 2001.
Оптинский старец преподобный и богоносный отец наш Анатолий, в миру Александр Алексеевич Потапов, родился 15 февраля 1855 года в городе Москве, в старинной купеческой семье. Родителями воспитан был в благочестии и страхе Божием, и еще с ранних лет в сердце его возгорелось желание всецело посвятить свою жизнь Богу и стать монахом. Однако мать не благословила раннее стремление сына оставить мир и пожелала, чтобы из всех сыновей именно он пребыл с нею до ее кончины. Так старец Анатолий, подобно преподобному Сергию Радонежскому, исполнил заповедь о почитании родителей, прожив с матерью еще одиннадцать лет до ее кончины, и, таким образом еще в миру положил начало исполнению главного монашеского обета-послушания.
Александр закончил уездное училище, а затем занимался торговлей, служил приказчиком в Калуге. Жизнь в миру промыслительно готовила его к будущему старческому служению: занимаясь торговым делом, он узнал мир, увидел множество людей, что пригодилось ему в духовном руководстве всех, обращающихся к нему за помощью.
После кончины матери 15 февраля 1885 года, когда Александру было тридцать лет, он поступил в Оптину Пустынь и был определен в Скит келейником преподобного Амвросия. Послушник Александр стал свидетелем духовных подвигов и старческого служения великого Старца в последние годы его земной жизни, и как свеча от свечи получает пламя, так и он принял благодать старчества от преподобного Амвросия. Старец Анатолий всегда хранил благоговейную память о своем духовном отце, молитвенно обращался к нему за помощью, почитал старца Амвросия как угодника Божия.
23 апреля 1888 года, в Великую Субботу, в скитской церкви послушник Александр был пострижен в рясофор.
Одновременно с отцом Александром, келейником преподобного старца Амвросия был инок Нектарий (Тихонов). Преподобный Амвросий, провидя их совместное старческое служение в последующие годы, часто посылал их друг к другу за разъяснениями в различных духовных вопросах, приучая к духу советования и сотрудничества.
Еще будучи келейником старца Амвросия, преподобный Анатолий уже проявлял благодатные дары прозорливости и любви. Был он доброты необыкновенной, все переносил с благодушием.
О его первых шагах на пути старчества сохранилось воспоминание одной сельской учительницы. Будучи духовным чадом преподобного старца Амвросия, в одну из своих поездок в Оптину она пригласила с собой знакомую. Та собиралась неохотно: „Ну, что теперь в Оптиной! Это когда-то были старцы, а теперь уж их нет больше!" А приехав в монастырь, после службы отправилась прямо в гостиницу, ничего не желая знать о Ските. Прошло несколько дней, и она решила прогуляться. Нарядная, в шляпе, в красной мантилье, подошла к Скиту, села с книгой на лесенке старческой „хибарки". Вышел келейник с ведерком, пошел за водой к колодцу. „Откуда ты, раба Божия?" – спросил смиренно и ласково. – „Вот они, хваленые монахи, пристают с вопросами", – с гневом подумала дама и отвернулась в гордом молчании. А инок Александр, набрав в колодце воды, опять подходит. И начинает рабе Божией сам рассказывать, кто она, откуда, и такое напоминает ей, что хотелось бы забыть навсегда. „Ах, – думает дама, – эта болтунья Марья Михайловна все про меня тут разболтала". А отец Александр уже о том рассказывает, чего не только Марья Михайловна – ни одна живая душа не знала. Тут уж она сообразила, что перед нею необыкновенный монах, и повалилась дама в красной мантилье в ноги келейнику: „Вы – святой!" Пришел тут конец и недоверию, и нарядам, и шляпкам: платочек, скромная одежда и сосредоточенная, доверчивая любовь к дорогому батюшке...
После блаженной кончины преподобного старца Амвросия 10 октября 1891 года отец Александр был определен келейником к его преемнику, скитоначальнику преподобному старцу Иосифу.
3 июня 1895 года в скитской церкви инок Александр был пострижен в мантию с наречением имени Анатолий, в честь св. Анатолия, патриарха Константинопольского. Имя при постриге давалось в Оптиной с каким-нибудь прикровенным смыслом. „Анатолий" в переводе с греческого означает постоянную обращенность к Христу - Востоку, для монаха – к Иисусовой молитве, делателем которой он и стал.
5 июля 1899 года отец Анатолий был рукоположен Калужским епископом Макарием в сан иеродиакона. Уже в это время многим посетителям Оптиной Пустыни стала открываться его духовная опытность. К нему обращались за советами, как к старцу. В начале 1900 года отец Анатолий, не имея еще священнического сана, становится уже общепризнанным Оптинским старцем.
На праздник Благовещения Пресвятой Богородицы в 1906 году отец Анатолий был рукоположен в сан иеромонаха и почти одновременно, указом Калужской духовной консистории, назначен духовником Казанской Амвросиевской женской пустыни, что в Шамордино, и исправлял это служение до самой своей кончины.
К 1908 году число приходивших к старцу Анатолию так увеличилось, что даже настоятелю монастыря архимандриту Ксенофонту не удавалось протиснуться сквозь толпу, чтобы попасть на исповедь к Старцу. Тогда Преподобный по благословению отца Настоятеля переселился в монастырь, в келлию при больничной церкви Владимирской Божией Матери.
Во Владимирской церкви преподобный Анатолий принимал народ без ограничения. Около храма с раннего утра постоянно стояла, терпеливо ожидая Батюшку, толпа народа, в которой можно было увидеть и священников, и монашествующих, и военных, и дворян, и представителей интеллигенции, и учащуюся молодежь со всех концов России, но более всего было простых крестьян. Даже в часы, когда в монастыре наступал покой и монахи расходились по келлиям, около Владимирского храма оставался народ.
Преподобный Анатолий считался „народным старцем". В отличие от преподобного старца Нектария, который был духовником скитской братии, старец Анатолий окормлял прежде всего мирских людей.
С юных лет впитал преподобный Анатолий дух Оптинского подвижничества – напряженное бодрствование духа, делание молитвы Иисусовой, строгий аскетизм, с одной стороны, а с другой – простое, искреннее отношение к братии, посетителям, ко всякому нуждающемуся. Всех посетителей более всего поражала не знавшая границ любвеобильность Старца, воспринимавшаяся как настоящее чудо...
Очевидец так описывал Старца: „Отец Анатолий и по своему внешнему согбенному виду, и по своей манере выходить к народу в черной полумантии, и по своему стремительному радостно-любовному и смиренному обращению с людьми напоминал преподобного Серафима Саровского. В нем ясно чувствовались дух и сила первых великих Оптинских старцев"...
Старец Анатолий имел „сердце милующее", он словно орошал приходивших дождем благодати, близость к нему сама по себе утешала. Батюшка Анатолий был необыкновенно прост и благостен. Всякий приходящий к нему испытывал счастье попасть как бы под золотой благодатный дождь. Само приближение человека к этому Старцу уже как бы давало ему чудесную возможность очищения и утешения. Православный народ так и называл старца Анатолия „утешителем". Пасхальная радость и особое Оптинское веселие светилось во всем облике Преподобного.
Полагая душу свою за овцы своя (Ин. 10, 11), преподобный старец Анатолий без отдыха принимал народ в течение всего дня до глубокой ночи. Только за полночь он становился на келейную молитву. На сон оставалось не более двух часов. Единственное время, когда Батюшка позволял себе отдохнуть, – это время чтения кафизм на утренней службе, когда монахи в церкви по уставу садились,– в это время он погружался в легкий короткий сон.
От молитвенных бдений и стояний у преподобного Анатолия развилась болезнь ног. От многих земных поклонов он страдал грыжей, отчего в последние годы принимал исповедь, сидя на маленькой скамеечке.
Исповедь у Старца обновляла и возрождала. Совершая исповедь в келлии, Преподобный обычно подводил посетителя к божнице, ставил на колени, давал читать вслух общее исповедание грехов, а после каждого исповедовал наедине. Во время исповеди он горячо молился за своих духовных чад. На исповеди преподобный Анатолий не оставлял на душе кающегося даже самых малых грехов и не разрешал, если видел нераскаянным даже малый помысл. После же исповеди давал наставления, всегда поражавшие точностью и прозорливостью.
В исповеди монашеской братии главное место занимало откровение помыслов. Старец действовал с отеческою любовию и властию. Все отходили успокоенные, умиротворенные, утешенные. Это совершалось два раза в день: утром и вечером. И действительно, все монахи в Оптиной были ласково-умиленные, радостные или сосредоточенно-углубленные...
Как и все старцы, имел он великий дар исцелений, но совершал их прикровенно, посылая болящих, как правило, на источник преподобного Пафнутия близ Оптиной или на могилку старца Амвросия или посредством какой-нибудь вещи.
Одна шамординская монахиня Мария (Саутина) тяжко страдала болезнью зубов. Врачи ничем не могли облегчить ее страдания, признавая болезнь неизлечимою. Но по молитвам старца Анатолия, пославшего ее на могилку преподобного Амвросия, мать Мария совершенно исцелилась. Другая духовная дочь Старца, сельская учительница, рассказывала: „Однажды послал Батюшка со мною грушу моему брату. Я удивилась, почему именно младшему. Приезжаю, – брат очень болен, доктор сказал, что мало надежды на выздоровление. Грушу стал есть по маленькому кусочку и стал поправляться, а вскоре и совсем выздоровел".
Исцеляющая сила исходила даже от одежды Преподобного. Та же духовная дочь свидетельствовала, что исцелилась от простуды, укрывшись подаренным Батюшкой подрясником.
Многочисленны рассказы о случаях прозорливости Старца. В 1909 году инокине Матроне (Зайцевой) он предсказал, что через четыре года она поедет в Италию. И действительно, когда в Бари, где хранятся мощи Святителя Николая, приступили к постройке православного храма, то к участию пригласили мать Матрону, впоследствии принявшую при постриге в мантию имя Николаи и прожившую после революции долгие годы в Бари.
Будущему священнику отцу Адриану (Рымаренко, впоследствии архиепископу Андрею) перед принятием сана в 1921 году Батюшка предсказал место его будущего служения – в храме у чтимой Иверской иконы Божией Матери в Ромнах.
Одной рабе Божией, Т. А. А., старец Анатолий предсказал возвращение ее давно пропавшего без вести мужа. Когда же она пришла к Старцу со своим сыном Дмитрием, Батюшка хотел подарить ему икону вмч. Димитрия Солунского, но тут же сам себе сказал: „Нет, не то" – и благословил образом святителя Димитрия Ростовского, имя которого носил мальчик...
Духовное руководство Преподобного не прекращал никогда. Молитвенно он всегда был рядом со своими духовными чадами. Одна духовная дочь Батюшки была смущена тем, что Старец несколько дней не принимал ее. И ей в тонком сне было знаменательное видение: "Нахожусь я в большой комнате, где Батюшка обыкновенно благословляет. Там меня встречает женщина приятной наружности и говорит: „Ты обижаешься, что Батюшка тебя долго не принимает, но посмотри, – и указывает рукой на дверь его келлии, – он за тебя молится". И я вижу в дверь, что Батюшка стоит как бы на воздухе с поднятыми кверху руками и молится. Этот сон так утешительно на меня подействовал, что с этих пор я со спокойной душой стала ожидать, когда Батюшка меня примет".
Любимыми словами Старца в наставлении своих чад были „великодушие" и „кротость"...
Преподобные старцы Анатолий и Нектарий были сотаинниками в старческом служении. Между ними существовала глубокая духовная связь. Часто старцы посылали друг к другу приходивших к ним людей на благословение и наставление, выражая взаимное почтение и смирение друг перед другом. Старец Анатолий говорил о старце Нектарии: „Он великий муж", старец же Нектарий о старце Анатолии: „Я кормлю лишь крохами одними, а батюшка Анатолий-целым хлебом". Перед кончиной преподобный старец Анатолий многих своих духовных чад передал отцу Нектарию.
Такие известные подвижники, как архиепископ Серафим (Соболев), епископ Трифон (Туркестанов), священник отец Валентин (Свенцицкий) и отец Николай Загоровский, были духовными детьми Старца.
Памятным событием в истории Оптиной Пустыни было посещение ее в 1914 году преподобномученицей Великой Княгиней Елизаветой Федоровной. В первый же день пребывания в Оптиной Великая Княгиня познакомилась с отцом Анатолием, исповедовалась у него, имела со Старцем продолжительную беседу. Осталось тайной, о чем беседовали они, но безусловно эта поездка в Оптину стала духовным приуготовлением Преподобномученицы к ее крестному подвигу...
Осенью 1916 года старец Анатолий приезжал в Петроград на закладку Шамординского подворья. Он останавливался в доме известного благотворителя купца Михаила Дмитриевича Усова, бывшего большим почитателем Батюшки. Пребывание Преподобного в Петрограде вызвало настоящее паломничество в дом Усова. Огромная очередь людей, желавших получить благословение и наставление Старца, в течение нескольких дней заполняла лестницу дома, тянулась по залам и комнатам квартиры. Очередь объединила самых разных людей: простых горожан, студентов, представителей духовенства, высшего света, чиновников, даже семейство обер-прокурора. Для приема Старец избрал маленькую комнатку наподобие приемной келлии в Оптиной Пустыни.
Пребывание в столице накануне февральского переворота открыло преподобному старцу Анатолию ту бездну, перед которой стояла Россия. К этому же времени относятся грозные пророчества Старца о грядущих судьбах России и царя. Вообще надо сказать, что он был великим почитателем царя Николая II, много и горячо молился о нем...
Смятение и растерянность в народе, вызванные революционным безбожием, устремляли множество верующих к старцам за духовной поддержкой.
Преподобному определено было стать свидетелем исполнения грозных пророчеств Оптинских старцев, встретить и пережить все бедствия революционной смуты, военного времени и безбожия.
Начались гонения на монахов со стороны новых властей. Монахов ссылали, арестовывали, издевались над ними. Когда духовные чада предложили преподобному Анатолию на время оставить Оптину, он ответил решительным отказом: „Что же в такое время я оставлю святую обитель? Меня всякий сочтет за труса, скажет: когда жилось хорошо, то говорил: терпите – Бог не оставит, а когда пришло испытание, первый удрал. Я хотя больной и слабый, но решил так, и с Божией помощью буду терпеть. Если и погонят, то тогда оставлю святую обитель, когда никого не будет. Последний выйду и помолюсь, и останкам святых старцев поклонюсь, тогда и пойду".
Вскоре последовал арест Старца. Его повезли в Калугу, но в дороге он сильно занемог. Решили, что это тиф, и Преподобного сдали в тифозную больницу. Обрили волосы и бороду. Он принимал все благодушно, терпеливо, с молитвой за врагов. Как Старец и предсказал, ровно через неделю он вернулся в Оптину. Когда его увидели остриженным, многие не узнали Батюшку, а узнав, опечалились. Батюшка же, веселый, вошел в келлию и сказал, перекрестившись: „Слава Тебе, Боже!.. Посмотрите, каков я молодчик!" К мучителям же своим Преподобный относился беззлобно. По возвращении он рассказывал своей духовной дочери: „Как там хорошо! Какие люди хорошие!.. Знаешь, тот, кто меня арестовывал, после сказал, что он по ошибке меня арестовал, и просил простить его и даже руку у меня поцеловал; я сказал, что это ничего, что я очень рад, что съездил в Калугу".
Уже во второй половине 1918 года в Оптиной Пустыни стало не хватать хлеба. Братия и старцы терпели голод, и после службы из церкви все выходили в большой физической слабости. Старец в письмах смиренно просил духовных детей привезти для братии хлеба, благословлял шамординских сестер ездить в другие губернии выменивать хлеб, и каждый раз, по молитвам старца Анатолия, чудесно находились жертвователи хлеба и всегда, несмотря на военные действия, хлеб удавалось благополучно доставить в монастырь.
В послереволюционные годы зимой в келлии Старца почти не топили. Не хватало дров. Ослепленная красной пропагандой молодежь выбивала в его келлии стекла. Одну зиму дом простоял с несколькими выбитыми окнами. В морозные ночи вода, если ее забывали вылить, застывала в кружке на столе. Все это расстроило и без того слабое здоровье Преподобного.
Каждый день приходили все более тревожные вести, страшные слухи. Старец при этом сохранял удивительное спокойствие, ободряя тем самым и монашескую братию...
Хотя Батюшка был очень слаб, но все это время в келлии утром и вечером неопустительно совершали молитвенное правило. Старец лежал в постели, а келейник читал. Даже во время больших страданий он не переставал заботиться о следивших за ним врачах и келейниках, спрашивал, есть ли у них что поесть и не нуждаются ли в чем. Несмотря на все старания, состояние Преподобного ухудшалось. Он все более слабел, ничего не ел, часто впадал в забытье.
Настоятель монастыря, преподобный Исаакий, в 1921 году предложил Старцу принять схиму. Во время пострига преподобный Анатолий был так слаб, что не мог сам держать свечу и схимнические обеты произносил едва слышным голосом. Казалось, надежды на выздоровление нет. Но после принятия схимы, по милости Божией, ему сделалось лучше, он стал есть и понемногу подниматься с постели. Во время болезни Батюшка просил прочитать ему одну книжку, где описывалось, как на море тонул корабль и каждый спасался, как мог: кто садился в лодку, кто на доску, кто просто уплывал, только капитан парохода стоял у руля и молился; никуда не уходил, стоял и молился до конца, и перед ним разверзлись Небеса – он увидел Спасителя...
Началось новое гонение на братию, насельников монастыря арестовывали и высылали. Более всего новую власть не устраивало пророческое служение старцев, которые в своих наставлениях укрепляли народ стоять в Православии, с терпением нести попущенные Богом скорби. Монастырь был объявлен „рассадником контрреволюционной пропаганды".
В монастырь 29 июля 1922 года приехала чрезвычайная комиссия. Старца Анатолия долго допрашивали и хотели увезти. Батюшка сохранял мирное расположение духа и смиренно попросил отсрочить арест на один день, чтобы ему можно было приготовиться „в путь". Чекисты согласились, пригрозив келейнику, чтобы назавтра Старец был обязательно готов к отъезду. После этого Преподобный уединился у себя в келлии. К утру Старец сильно ослабел. Келейник, отец Евстигней поспешил к казначею и фельдшеру отцу Пантелеймону. Когда он возвратился, Батюшка неподвижно сидел в кресле со склоненной набок головой: Старец в молитве предал свою душу Богу. Преподобный скончался 30 июля 1922 года в 5 часов 40 минут утра.
На другой день утром приехала комиссия. Спросили келейника: „Старец готов?" – „Да, – ответил он, – готов" и открыл перед посетителями дверь келлии, посреди которой уже стоял гроб с телом почившего Старца. Так Господь чудно призвал к Себе Своего верного раба, исполнившего все Его повеления и заповеди, сподобив Своего угодника в последнюю ночь молитвенно приготовиться „в путь всея земли" и не попустив надругаться над Своим избранным сосудом...
Из книги «Преподобные старцы Оптинские» (Свято-Введенская Оптина пустынь, 2001).
Оцените: